Нефтяная стратегия России – она существует?
https://storm100.livejournal.com/2020/10/14/
Фото: Коммерсант/Легион-медиа
Когда речь заходит о стратегии России в нефтяной отрасли, чаще всего имеются в виду официальные документы с внушительными названиями: «Энергетическая стратегия Российской Федерации на период до 2035 года», «Генеральная схема развития нефтяной отрасли» или «Доктрина энергетической безопасности Российской Федерации». Таких бумаг напринимали уже много. Пустые, в общем, бумажки. Бесплодная демонстрация чиновного усердия. Жизнь между тем ставит перед отечественной нефтяной отраслью чрезвычайно важные вопросы стратегического и очень даже практического характера.
Первый вопрос на ближайшую перспективу — и он относится к стратегии, а не к тактике — что нам делать с обязательствами перед ОПЕК+? К концу года этот неформальный альянс, созданный для того, чтобы решать рыночные проблемы нерыночными методами, то есть через картельный сговор, должен определиться с квотами на сокращение добычи.
По изначально принятой схеме общий объем добычи участников альянса должен увеличиться с начала апреля, но наблюдатели ожидают горячие споры и даже конфликты вокруг размера новых квот. Какую позицию займет российская делегация? Стоит заметить, что Россия регулярно числится в ОПЕК+ нарушителем договоренности, поскольку ее показатели добычи из месяца в месяц превышают оговоренные квоты (и ей придется дополнительно урезать добычу, чтобы компенсировать выброшенные на рынок сверхнормативные объемы).
Главным игроком в альянсе остается Саудовская Аравия, и ее планы могут дать некоторый намек на дальнейшие действия картеля. Опубликованный в Эр-Рияде бюджетный план на 2021 год основан на предположении, что среднегодовая цена барреля нефти марки Brent составит 50 долларов, а среднегодовой размер саудовской добычи будет равен 9,3 млн баррелей в сутки. Чтобы обеспечить эти показатели, по грубым прикидкам, квоты ОПЕК+ должны оставаться неизменными весь первый квартал, а затем предполагается их увеличение на 500–700 тысяч баррелей в сутки с распределением этого дополнительно разрешенного объема между всеми участниками альянса пропорционально их добычному потенциалу. Согласится ли Россия с такой схемой или выдвинет другие предложения? Ясности в этом вопросе пока нет, хотя от его решения зависит деятельность всех отечественных нефтяных компаний.
Второй важный, но остающийся без ответа стратегический вопрос касается среднесрочной и долгосрочной перспективы развития отрасли.
Что должны делать нефтедобывающие компании России, чтобы справиться с вызовами быстро меняющегося энергетического рынка? Надвигается падение спроса на нефть в развитых экономиках — и этот фактор теперь признают даже в ОПЕК, где обычно приспосабливают прогнозы под интересы добывающих стран.
С «навесом» предложения над рыночным спросом справиться пока не удается, и не только из-за замедления экономической активности в период пандемии. Не исключено, что к середине века на ограниченном по объему рынке будут безраздельно царствовать игроки с низкой себестоимостью нефти — такие как Саудовская Аравия, — а обладателям трудноизвлекаемых и дорогостоящих ресурсов придется ограничиться маргинальными ролями.
Такая перспектива, которая выглядит все более реалистичной, ставит российских нефтяников перед выбором.
Можно, как предписывают нормы оптимальной разработки запасов, двигаться по пути постепенного и хорошо просчитанного вовлечения в оборот той нефти, которая требует дополнительных усилий и инвестиций для добычи. Однако, пока идет оптимальное и планово-размеренное освоение месторождений, падение спроса и цен может скоро оставить невостребованными легкоизвлекаемые запасы. Альтернатива — чрезмерно интенсивное (не по правилам) освоение запасов с низкой себестоимостью, чтобы невостребованной осталась нефть с оторочек залежи, из скважин с высокой обводненностью и низкими дебитами. Короче говоря: не стоит ли радикально ускорить добычу относительно дешевой нефти и продать ее как можно больше, пока на российское нефтяное сырье еще сохраняется спрос, не обращая внимания на усилия ОПЕК+ по сдерживанию рыночного предложения? По формуле «раз пошла такая пьянка, режь последний огурец»?
В такой обстановке и ввиду таких ожиданий нефтяные компании, ориентирующиеся на коммерческую эффективность, должны не только делать выбор между (условно) оптимальной и интенсивной эксплуатацией уже работающих промыслов, но и забыть об освоении новых запасов.
Между началом инвестиций в новый добычной проект и выходом на окупаемость в России проходит от 7 до 15 лет, и столь длительный горизонт планирования вряд ли привлекателен в условиях особого поведения рынков сбыта. К тому же надо учитывать непредсказуемость и российской налоговой системы, и решений российского руководства в целом.
Исключением на этом фоне выглядят действия «Роснефти», которая затевает чрезвычайно дорогостоящий проект «Восток Ойл» без оглядки на его сомнительную окупаемость и на ожидания высокой себестоимости добытой там нефти. Такую неэкономическую стратегию можно объяснить только особой мотивацией госчиновников, командующих самой большой нефтяной компанией России.
В подобных структурах менеджмент ожидает получения дохода не от коммерческой прибыли, а от максимизации издержек, покрываемых из госбюджета.
В идеальной картине поведения игроков нефтяного рынка каждый из участников объективно ставит себе цель обеспечить максимальный доход от реализации добытой нефти и выводит добычу на уровень, который учитывает то, как ведут себя другие игроки в плане объемов, ценовой политики и ожиданий спроса. Но в неидеальном мире некоторые игроки могут пренебречь таким балансом, наплевать на стратегию чужаков и рвануть вперед, не учитывая возможные негативные последствия и для себя, и для всего глобального энергорынка.
Думается, что такой, отчаянный и даже безрассудный, вариант поведения российской нефтянки исключать нельзя.
Михаил Крутихин — партнер RusEnergy
13.10.2020 в 08:04
Фото: Коммерсант/Легион-медиа
Когда речь заходит о стратегии России в нефтяной отрасли, чаще всего имеются в виду официальные документы с внушительными названиями: «Энергетическая стратегия Российской Федерации на период до 2035 года», «Генеральная схема развития нефтяной отрасли» или «Доктрина энергетической безопасности Российской Федерации». Таких бумаг напринимали уже много. Пустые, в общем, бумажки. Бесплодная демонстрация чиновного усердия. Жизнь между тем ставит перед отечественной нефтяной отраслью чрезвычайно важные вопросы стратегического и очень даже практического характера.
Первый вопрос на ближайшую перспективу — и он относится к стратегии, а не к тактике — что нам делать с обязательствами перед ОПЕК+? К концу года этот неформальный альянс, созданный для того, чтобы решать рыночные проблемы нерыночными методами, то есть через картельный сговор, должен определиться с квотами на сокращение добычи.
По изначально принятой схеме общий объем добычи участников альянса должен увеличиться с начала апреля, но наблюдатели ожидают горячие споры и даже конфликты вокруг размера новых квот. Какую позицию займет российская делегация? Стоит заметить, что Россия регулярно числится в ОПЕК+ нарушителем договоренности, поскольку ее показатели добычи из месяца в месяц превышают оговоренные квоты (и ей придется дополнительно урезать добычу, чтобы компенсировать выброшенные на рынок сверхнормативные объемы).
Главным игроком в альянсе остается Саудовская Аравия, и ее планы могут дать некоторый намек на дальнейшие действия картеля. Опубликованный в Эр-Рияде бюджетный план на 2021 год основан на предположении, что среднегодовая цена барреля нефти марки Brent составит 50 долларов, а среднегодовой размер саудовской добычи будет равен 9,3 млн баррелей в сутки. Чтобы обеспечить эти показатели, по грубым прикидкам, квоты ОПЕК+ должны оставаться неизменными весь первый квартал, а затем предполагается их увеличение на 500–700 тысяч баррелей в сутки с распределением этого дополнительно разрешенного объема между всеми участниками альянса пропорционально их добычному потенциалу. Согласится ли Россия с такой схемой или выдвинет другие предложения? Ясности в этом вопросе пока нет, хотя от его решения зависит деятельность всех отечественных нефтяных компаний.
Второй важный, но остающийся без ответа стратегический вопрос касается среднесрочной и долгосрочной перспективы развития отрасли.
Что должны делать нефтедобывающие компании России, чтобы справиться с вызовами быстро меняющегося энергетического рынка? Надвигается падение спроса на нефть в развитых экономиках — и этот фактор теперь признают даже в ОПЕК, где обычно приспосабливают прогнозы под интересы добывающих стран.
С «навесом» предложения над рыночным спросом справиться пока не удается, и не только из-за замедления экономической активности в период пандемии. Не исключено, что к середине века на ограниченном по объему рынке будут безраздельно царствовать игроки с низкой себестоимостью нефти — такие как Саудовская Аравия, — а обладателям трудноизвлекаемых и дорогостоящих ресурсов придется ограничиться маргинальными ролями.
Такая перспектива, которая выглядит все более реалистичной, ставит российских нефтяников перед выбором.
Можно, как предписывают нормы оптимальной разработки запасов, двигаться по пути постепенного и хорошо просчитанного вовлечения в оборот той нефти, которая требует дополнительных усилий и инвестиций для добычи. Однако, пока идет оптимальное и планово-размеренное освоение месторождений, падение спроса и цен может скоро оставить невостребованными легкоизвлекаемые запасы. Альтернатива — чрезмерно интенсивное (не по правилам) освоение запасов с низкой себестоимостью, чтобы невостребованной осталась нефть с оторочек залежи, из скважин с высокой обводненностью и низкими дебитами. Короче говоря: не стоит ли радикально ускорить добычу относительно дешевой нефти и продать ее как можно больше, пока на российское нефтяное сырье еще сохраняется спрос, не обращая внимания на усилия ОПЕК+ по сдерживанию рыночного предложения? По формуле «раз пошла такая пьянка, режь последний огурец»?
В такой обстановке и ввиду таких ожиданий нефтяные компании, ориентирующиеся на коммерческую эффективность, должны не только делать выбор между (условно) оптимальной и интенсивной эксплуатацией уже работающих промыслов, но и забыть об освоении новых запасов.
Между началом инвестиций в новый добычной проект и выходом на окупаемость в России проходит от 7 до 15 лет, и столь длительный горизонт планирования вряд ли привлекателен в условиях особого поведения рынков сбыта. К тому же надо учитывать непредсказуемость и российской налоговой системы, и решений российского руководства в целом.
Исключением на этом фоне выглядят действия «Роснефти», которая затевает чрезвычайно дорогостоящий проект «Восток Ойл» без оглядки на его сомнительную окупаемость и на ожидания высокой себестоимости добытой там нефти. Такую неэкономическую стратегию можно объяснить только особой мотивацией госчиновников, командующих самой большой нефтяной компанией России.
В подобных структурах менеджмент ожидает получения дохода не от коммерческой прибыли, а от максимизации издержек, покрываемых из госбюджета.
В идеальной картине поведения игроков нефтяного рынка каждый из участников объективно ставит себе цель обеспечить максимальный доход от реализации добытой нефти и выводит добычу на уровень, который учитывает то, как ведут себя другие игроки в плане объемов, ценовой политики и ожиданий спроса. Но в неидеальном мире некоторые игроки могут пренебречь таким балансом, наплевать на стратегию чужаков и рвануть вперед, не учитывая возможные негативные последствия и для себя, и для всего глобального энергорынка.
Думается, что такой, отчаянный и даже безрассудный, вариант поведения российской нефтянки исключать нельзя.
Михаил Крутихин — партнер RusEnergy
13.10.2020 в 08:04
Ну и рожа